Оковы для призрака - Страница 74

Кол вошел в плоть, пронзая ее. Но…

Как и во время тренировок с подушками, у нее не хватало сил вогнать орудие как следует. Сжимая его обеими руками, наваливаясь всей своей тяжестью, она толкала и толкала, кол проникал дальше, но все еще недостаточно глубоко. В другой раз такая медлительность наверняка стоила бы ей жизни, однако это был особый случай. Дмитрий не мог бороться одновременно с Лиссой и с пожиравшим его огнем, он лишь пытался удержать кол, не позволить ему достать до сердца, но Лисса, с искаженным от усилий лицом, продолжала давить.

И все-таки этого было мало.

Наконец здравый смысл вернулся ко мне, и я осознала, что должна остановить все это. Если Лисса и дальше будет пытаться заколоть Дмитрия, то попросту сгорит, но и цели не достигнет — у нее для этого нет ни сил, ни умения. Либо я должна заколоть его сама, либо нужно просто предоставить дело огню. Я шагнула вперед; периферийным зрением Лисса заметила меня и окатила волной магии принуждения.

«Нет! Это должна сделать я!»

Я уперлась в невидимую стену и замерла в оцепенении — отчасти под воздействием магии, отчасти от самого осознания того факта, что она применила ее ко мне. Впрочем, я быстро пришла в себя. Ей было не до меня, и вдобавок я всегда хорошо сопротивлялась магии принуждения.

Тем не менее Лисса сумела воспользоваться моим, пусть и совсем недолгим промедлением. Преодолевая жгучую боль ожога, она изо всех сил нажала на кол, вгоняя его в сердце Дмитрия. И пусть она по-прежнему действовала неловко, в конце концов кол сделал свое дело — пронзил его сердце. И как только это произошло, я почувствовала, что из души Лиссы хлынул поток магической энергии, хорошо знакомой. Это была магия исцеления.

Вот только… он был в сотни раз сильнее, чем мне когда-либо приходилось ощущать прежде. Я оцепенела, как совсем недавно под действием магии принуждения. Чувство было такое, словно в меня ударила молния и нервы взорвались.

Внезапно вокруг Лиссы вспыхнул ослепительно белый свет, по яркости во много раз превосходящий огонь Кристиана. Казалось, прямо посреди комнаты упал кусок солнца. Вскрикнув и инстинктивно прикрывая руками глаза, я попятилась. Судя по звукам, все остальные среагировали так же.

На мгновение связь между нами исчезла, я перестала чувствовать Лиссу — и ее боль, и ее силу — и ощущала душой лишь ту же бесцветную пустоту, как и перед глазами, ослепленными заливающим чулан белым светом. Потом свет просто исчез. Не постепенно — в мгновение ока, словно щелкнули выключателем. Тишину нарушало лишь чье-то растерянное бормотание. Видимо, этот свет ранил чувствительные глаза стригоев, и даже мне пришлось несладко — сияющие точки до сих пор плясали передо мной, мешая отчетливо разглядеть окружающее.

Наконец, сильно сощурившись, я снова смогла видеть. Огонь погас, оставив после себя лишь пятна копоти на стенах, потолке и плывущий в воздухе дым. Мне казалось, что повреждения должны быть гораздо серьезнее. Впрочем, до того ли сейчас было? Прямо у меня на глазах разворачивалось новое чудо.

Не просто чудо. Волшебная сказка.

Лисса и Дмитрий очутились на полу, одежда обоих сильно пострадала от огня. На нежной коже девушки отчетливо выделялись розовые и красные пятна ожогов. В особенности пострадали запястья; кое-где на них даже проступила кровь. Ожоги третьей степени, так вроде бы учили нас в школе. Тем не менее она, казалось, не чувствовала боли.

И этими своими обожженными руками она гладила волосы Дмитрия.

Если она сидела более-менее прямо, то он нескладно раскинулся на полу. Его голова покоилась на коленях Лиссы, и она нежными движениями снова и снова проводила пальцами по его волосам — как будто хотела успокоить. Ее лицо, пусть и сильно обожженное, буквально светилось состраданием. Дмитрий назвал меня ангелом мщения, но она сейчас казалась ангелом милосердия — когда, глядя на него, шептала ничего не значащие, успокаивающие слова.

Помня, с какой яростью пожирал его огонь, и видя, в какое состояние пришла его одежда, я думала, что Дмитрий обгорел до костей и от него остался лишь почерневший, обугленный скелет. Но нет, лицо совсем не пострадало, на смуглой коже не было ожогов, и оно выглядело точно так же, как во время первой нашей встречи. Я заметила это, когда он на мгновение приподнял голову и тут же снова уронил ее на колени Лиссе. И еще я успела разглядеть карие глаза, их бесконечную глубину, в которой так часто тонула с головой. Никаких красных кругов.

Дмитрий больше не был стригоем.

И он плакал.

Семнадцать

Все затаили дыхание.

Тем не менее даже эти чудеса не могли отвлечь стражей от их дела — и стригоев тоже. Спустя несколько мгновений сражение возобновилось с новой силой. Стражи побеждали и, прикончив последнего стригоя, внезапно бросились к Лиссе, пытаясь оттащить ее от Дмитрия. К всеобщему удивлению, она с силой вцепилась в него и даже предприняла неумелую попытку отбиться от окруживших ее стражей; в это мгновение она напомнила мне мать, защищающую свое дитя.

Дмитрий так же крепко держался за нее, но где им было устоять перед таким количеством противников, и в конце концов их оторвали друг от друга. Стражи, недоумевающие, сбитые с толку, громко кричали, решая, нужно ли убить Дмитрия. Сейчас это не составило бы труда — он был совершенно беспомощен, даже едва мог стоять, когда его подняли на ноги.

Это заставило меня очнуться. Раньше я просто смотрела, в полном оцепенении и онемении. Справившись с собой, я ринулась вперед, толком не понимая к кому, Лиссе или Дмитрию.